«Ее можно победить», - подумал Геллерт. Затем последовала вспышка яркого света,  и он проснулся. Как просыпался уже много ночей подряд от одного единственного сна. Ему снова и снова снился тот день, когда он был побежден и оказался заточен здесь, в Нурменграде.
Думал ли он о таком исходе в то время, когда возводил эту мрачную и страшную тюрьму.  Нет, он думал о собственном величии, о мире, который будет принадлежать ему.
Но все-таки он здесь, в этом каменном мешке. Три метра вдоль одной стены, три вдоль другой. И так  каждый день, вот уже больше половины века. Без какой-либо возможности выйти отсюда.
Уж это Гриндевальд  знал лучше, чем кто-либо другой. Никакая магия не способна сокрушить эти стены, нет такого заклинания, которое открыло бы двери изнутри.
Но в тоже время он ждал, он верил, что однажды случится то, что поможет ему освободиться. Тогда он сможет восстановиться сам и попытаться восстановить свое прежнее могущество.  Именно эта мысль, этот слабый огонек надежды помогали ему оставлять свой рассудок чистым.
Кроме того, часто в нем просыпалось любопытство. Что стало с миром за то время, что он провел здесь, в своей темнице. Практически никаких известий не попадало в эти стены. Остались ли там те, кто еще помнил дело Гриндевальда. И что было самым главным, оставались ли там те, кто были его сторонниками.

И снова вспышка света и темнота. Еще одна ночь, ничем не отличимая от вчерашней. Да и от той, что была позавчера, неделю назад, месяц, год, десять лет. Да и ночь ли вообще. Геллерт уже не единожды задумывался над тем, что скорей всего он уже давным-давно потерял счет времени. Здесь, в камере Нурменгарда невозможно достоверно отличить день от ночи, уловить ту мимолетную черту смены времени суток.
Вечный полумрак замкнутого пространства не оставлял разуму не малейшего шанса на выживание. Кто знает, быть может, безумие подкралось к нему совершенно незаметно, тихо, на мягких полусогнутых лапах. Быть может,  уже давно оно приняло его в свои объятья и уже несколько десятков лет тихо убаюкивало угасающий разум.
Гриндевальд снова и снова измерял шагами стены своей камеры. Старый маг гнал от себя тревожные мысли. Нет, он не мог просто так, незаметно, проиграть свой рассудок. Да, он был лишен всего, но его ум был тем, что никто не в состоянии был отнять.  Он верил, вернее хотел верить, что его мысли все еще ясны и не утратили былой остроты.
Но что-то едва уловимое отличало сегодняшнюю ночь от предыдущих. Или же день. Впрочем, это было не важно. Интуиция нашептывала Геллерту, что сегодня что-то произойдет. Он гнал этот едва слышный, но назойливый шепот прочь. Что может произойти здесь? Стены Нурменгарда рухнут в одночасье? Это невозможно, во-первых. А во-вторых, этот факт скорей бы огорчил Гриндевальда, чем обрадовал. Его детище создавалось на века. Стены этой тюрьмы должны были вселять ужас. Впрочем, с этим они справлялись прекрасно.  Тогда что еще могло случиться такого? Ничего. Ровным счетом ничего.
Уже двести шагов этой ночью. Гриндевальд считал свои шаги лишь для того, чтобы концентрироваться хоть на чем-то.  Звук от этих шагов был единственным нарушением зловещей тишины, царившей здесь. Ни один звук извне не мог проникнуть сюда. Тишина еще один верный проводник безумия. Наравне с темнотой, одиночеством и теснотой клетки.
Внезапно тишина была прервана. Это случилось столь неожиданно, что  Геллерт не понял в первый момент что произошло. Звук шел от двери. Этот скрип казался настолько громким, что первым желанием было заткнуть уши.  Казалось, что кто-то проводит когтем по стеклу.
Гриндевальд резко развернулся в сторону звука. Либо это была галлюцинация, либо дверь действительно распахнулась от толчка. Тусклый свет коридорного освещения пробился в камеру, но даже его было достаточно, чтобы на мгновение ослепить глаза, привыкшие к темноте.  Наконец, Геллерт различил на пороге своей камеры фигуру женщины. Она обращалась к нему.
Что же интуиция не подвела, эта ночь действительно была отлична от других. И то, что сейчас действительно ночь подтверждалось словами гостьи.
- Кто Вы? - произнес  Гриндевальд сквозь зубы. Каким же непривычным и чужим казался ему собственный голос после долгого молчания. Казалась, что он стал более низким, хриплым. – Что Вы забыли здесь?

Гриндевальд остался стоять неподвижно, внимательно изучая ночную гостью.  Что это? Реальность или вымысел? Он все таки сошел с ума, и теперь воспаленный разум подкидывал ему столь яркие галлюцинации.  Или же все происходящее не было плодом больного воображения, и к нему действительно пожаловал гость, зовущий его прочь из этой опостылевшей камеры.
Если имел место первый вариант, то насколько болезненным будет возвращение в реальность. Снова очнуться в стенах каменного мешка. Снова и снова измерять ночами периметр камеры.  Снова ночные кошмары. Только все будет еще страшнее, еще изматывающее. Или же не очнуться, а навсегда остаться в плену игры воображения. О, ну тогда заточение определенно станет более радостным.  Его собственный рассудок избавит его от одиночества, быть может, даже эти назойливые и изматывающие сновидения уйдут прочь. 
А если это реальность, то откуда эта женщина. Кто она и почему она здесь. Мадам Лейстрейндж … кажется так она сказала.  Кем бы она ни была, она принесла с собой слабую надежду выйти из этих стен.  Слабую, но настолько желанную. Выйти, а потом уже разбираться что, зачем и почему привело ее сюда. 
Не прерывая размышлений, Геллерт сверлил взглядом мадам Лейстрейндж, пытаясь хоть примерно понять, что за птица явилась к нему среди ночи.  Если конечно, она, правда, явилась из внешнего мира, а не появилась в результате работы его воображения.  Кто она? Мог ли он слышать о ней там, за этими стенами. Вряд ли, слишком молода.
Мысли метались в голове Гриндевальда и совершенно не желали принять хоть сколько нибудь  упорядоченный характер. Слишком сильное событие после пятидесяти лет одиночества.
- Какой смысл мне идти с Вами? - наконец выдавил из себя узник, - что получу я от этой прогулки?
Для себя Геллерт уже успел решить, что в любом случае сделает шаг и пойдет за зовущей его женщиной. Терять ему в любом случае уже нечего. И чем бы ни был ночной визит… бредом, шансом выйти на свободу, чем-то еще… рискнуть определенно стоило.  Единственное, что хотел сейчас Геллерт, так это убедиться в своей вере в то, что все это не чудится ему.

Пора было откинуть сомнения и уже сделать шаг. Если задуматься, то на кону стояло не так уж и много. Геллерту практически  ничего было  терять, чем бы ни обернулась ночная прогулка.  А в таком случае, зачем еще тянуть время.  Итак, те минуты, которые прошли с тех пор, как дверь его камеры отворилась, казались бесконечными.
На мгновение, Гриндевальду показалось, что его вопрос вызвал у женщины затруднение. Да и вообще, нахождение здесь, в стенах Нурменгарда, казалось, причиняло гостье неудобство. Однако, разве это могло что-то изменить?по крайней мере не то решение, которое уже принял маг.
Он сделал решительный шаг к своей гостье, пожалуй, движение вышло слишком резким даже для него самого, отвыкшего от каких-либо телодвижений, кроме неторопливых прогулок вдоль стен.
Слова мадам Лестрейндж затронули честолюбивые нотки в душе  старого мага и даже вызвали какое-то подобие усмешки. Есть люди, которое были бы рады Вашему возвращению.
Неужели, кто-то еще помнит о том, что Геллерт Гриндевальд жив и еще меньше веры было в то, что кто-то в тайне надеется, что он вернет свое былое могущество. Но какая приятная надежда.
- Что ж, смысл есть во всем, кроме бездействия, - Геллерт снова изобразил на своем лице ухмылку, - так что уже давайте отправимся на предложенную Вами прогулку, мадам Лестрейндж, хотя окрестности Нурменгарда и не самое приятное место для встречи рассвета.
Гриндевальд сделал жест рукой в сторону двери, давая понять своей гостье, что пропускает ее вперед, а сам готов последовать за ней. И пусть эта прогулка окончится любым финалом, кроме возвращения в реальность опостылевшей камеры.

Геллерт проследил глазами за выходящей из камеры мадам Лестрейндж, где-то в глубине души он все еще опасался, что вот сейчас она сделает шаг и все исчезнет. Иллюзия пропадет, а он снова останется один. Один, наедине со своими мыслями.
Но нет, дверь не захлопнулась неожиданным образом. А раз так, то медлить было нельзя. Такой шанс выпадает лишь однажды. Воспользоваться, а потом уже разбираться в первопричинах.
Бросив взгляд на опостылевшую за полвека камеру,  Гриндевальд шагнул за порог. Неужели сюда он больше не вернется, неужели то, чего он так долго ожидал, происходит здесь и сейчас.
Странные ощущения нахлынули на старого мага. Казалось бы, он должен был радоваться происходящему. Ну, или, по крайней мере, испытывать какие-то более или менее позитивные эмоции.  Но в душе Гриндевальда царило какое-то смятение.  Не то чтобы эта камера стала ему за полвека родным домом, но он привык к ней что ли. Хотя с другой стороны и не было и сожаления от того, что эти полвека остаются позади.
Коридоры, коридоры, бесконечные повороты Нумергарда. Когда-то он сам создавал их, сейчас же он не вспомнил бы и половины из созданных им лабиринтов.  Сейчас ему казалось, что они шли уже в течение вечности. 
Наконец его спутница прервала молчание. - Полагаю, что пейзаж острова успел Вам наскучить,
Ха, пейзаж острова…. Геллерт уже слабо помнил как оно все там, за стенами. Увы, но крошечное отверстие в стене его камеры не было предназначено для любования окрестными видами. Как ни крути, а это бы отвлекло узника от общения с собоственным Я.
- Вы не боитесь аппарировать?
Боится ли он? Разве за полвека проведенных без движения, без общения, без всего… разве за это время можно не бояться чего угодно. Да даже собственного через чур громкого вздоха. А тем более аппарация, довольно серьезное испытание. Хотя, когда-то… впрочем, Геллерту совсем не хотелось углубляться в воспоминания о том, что имело место быть полвека назад. Еще меньше ему хотелось размышлять о том, что он сейчас может, а чего нет. Не глядя на Лестрейндж, он сухо произнес:
- Боюсь ли я? Разве сейчас это имеет смысл? Что точно не может пройти бесследно для меня, да и для Вас, так это пустая болтовня и время потраченное в пустую.

Отредактировано Геллерт Гриндевальд (2013-11-21 16:26:48)

-Для меня это не имеет смысла. Разве что это сэкономит время на восстановление Вашей плоти после расщепления.
Геллерт усмехнулся подобной заботе. Он хотел было ответить, но мадам Лестрейндж сама сбавила тон, раньше, чем Геллерт успел, что-либо сказать.  Да и потом, она все таки была права.  Слабей и беспомощней, чем сейчас он не чувствовал себя никогда в жизни. Единственное,  что придавало ему сил в данный момент – это призрак свободы. Призрак, который уже не маячил едва видимой тенью в сознании мага, а появился на горизонте и был ближе, чем когда-либо за все пятьдесят последних лет.
По пути Геллерт обратил внимание на охранников, пребывавших мягко говоря, не в себе. Он с интересом скосился на свою спутницу. Все таки кто она и что ей было нужно?  Что привело ее сюда,  и зачем она освободила узника, про которого, казалось, весь свет и забыл вовсе.
Едва они оказались за стенами Нурменгарда, как свежий ночной воздух ударил в голову Геллерту. В первый момент он чуть не потерял сознание от этого пьянящего ощущения. О, как отличался воздух здесь снаружи от спертого воздуха, который заполнял небольшое пространство камеры. 
Голова предательски кружилась, ноги, отвыкшие от движения, почти не слушались своего хозяина. Он едва поспевал за своей проводницей, которая буквально летела вперед.
Когда же они покинули территорию Нурменгарда, то сердце Геллерта бешено забилось. Неужели, неужели все это происходит на яву. Наконец, его спутница остановилась, она что-то говорила ему, но он не слышал ее слов, хотя следовало бы. Но все его внимание, хотя он и пытался сосредоточиться на происходящем под носом, принадлежало окружающему их.  Он слишком давно не видел столь большого пространства вокруг себя.
Он увидел любезно подставленный ему локоть, и несколько помедлив, крепко обхватил руку женщины. Он коротко кивнул Лестрейндж, давая понять, что по крайней мере внешне, готов к перемещению.